Я не любил слово «революция», потому что на уроках в начальной и средней школе, потом на политзанятиях в рядах Советской Армии, потом в университете на уроках «Истории КПСС» меня пытали этим словом.
Тем более, что моих предков убила она, революция большевиков.
Я был противником революции ещё и потому, что она олицетворяла несвободу – диктатуру, пусть даже пролетариата, но диктатуру.
Эта историческая аллергия настолько была сильна во мне, что я долго не решался сравнивать события в Грузии и Украине с революцией.
Но потом я понял, что нет более действенного слова как «риволт», чтобы ударить диктатора с толстенной кожей, типа президента Каримова.
Я понял это, когда Каримов, расстреляв восставший Андижан, как трусливый мальчишка побежал в Пекин, а потом в Москву, умоляя о своём спасения от Революции.
Да, у нас у узбеков, нет другого выхода кроме революции.
Мы возвращаемся к слову революция.
Мы возвращаемся к слову революция в то время, когда это слово полностью вышло из моды. Когда так называемая постсоветская Элита вовсю сплетничает о революции, о её неудачах в Центральной Азии, «освещая события объективно и бесстрастно».
Мы возвращаемся к слову Революция тогда, когда многие отвернулись от неё, заменив её бредом Дарвина об эволюции.
Да, это слово становится единственным пристанищем наших дум, как это было в прошлые века для угнетенных на других континентах.
Мы возвращаемся к этому слову в тот момент, когда государства некогда «шагнувшие благодаря революции к цивилизации», считают её теперь нецивилизованным методом жизнеустройства общества. По их новому убеждению, диктаторы типа Каримова должны уходить с поста президента не в результате этого нецивилизованного метода, а посредством демократических и честных выборов. Они словно не сомневаются в том, что Каримов способен проводить такие выборы.
В коридорах Министерств иностранных дел «цивилизованных государств» не хотят слышать слово революция, потому, что оно напоминает им кровавый Андижан, с пулемётными очередями Каримова, а не Киев с фейерверками Ющенко.
Это слово напоминает им то, что они без зазрения совести отменили свои так называемые санкции диктаторскому режиму узбекского палача.
Мы обращаемся к слову революция в очень неудобный для нас момент.
Мы обращаемся к нему, когда интересы свободных наций не перекрещиваются с человеческими правами угнетённых народов.
Когда принципы и мораль испытываются на прочность перед историей.
Когда скорлупа человеческой личности слезает с неё как в замедленной съёмке.
Когда лидером быть очень трудно. Даже на Западе, где политика вовсе не является борьбой между жизнью и смертью, как в в наших тоталитарных государствах.
Мы обращаемся к слову революция, несмотря;
на ледяное равнодушие мира на нашу трагедию,
на хихиканье лицемеров,
на предательства мнимых друзей,
на все невзгоды, скопившиеся за долгие годы гнёта.
Мы обращаемся к слову Революция, чтобы выйти из исторического оцепенения, чтобы проснуться от многолетнего летаргического сна, чтобы вырвать нашу страну из объятия Иблиса.
Да здравствует Революция!
Мухаммад Салих
2007