Я не любил слово «революция», потому что на уроках в начальной и средней школе, потом на политзанятиях в рядах Советской Армии, потом в университете на уроках «Истории КПСС» меня пытали этим словом.

Тем более, что моих предков убила она, революция большевиков.

Я был противником революции ещё и потому, что она олицетворяла несвободу – диктатуру, пусть даже пролетариата, но диктатуру.

Эта историческая аллергия настолько была сильна во мне, что я долго не решался сравнивать события в Грузии и Украине с революцией.

Но потом я понял, что нет более действенного слова как «риволт», чтобы ударить диктатора с толстенной кожей, типа президента Каримова.

Я понял это, когда Каримов, расстреляв восставший Андижан, как трусливый мальчишка побежал в Пекин, а потом в Москву, умоляя о своём спасения от Революции.

Да, у нас у узбеков, нет другого выхода кроме революции.

Мы возвращаемся к слову революция.

Мы возвращаемся к слову революция в то время, когда это слово полностью вышло из моды. Когда так называемая постсоветская Элита вовсю сплетничает о революции, о её неудачах в Центральной Азии, «освещая события объективно и бесстрастно».

Мы возвращаемся к слову Революция тогда, когда многие отвернулись от неё, заменив её бредом Дарвина об эволюции.

Да, это слово становится единственным пристанищем наших дум, как это было в прошлые века для угнетенных на других континентах.

Мы возвращаемся к этому слову в тот момент, когда государства некогда «шагнувшие благодаря революции к цивилизации», считают её теперь нецивилизованным методом жизнеустройства общества. По их новому убеждению, диктаторы типа Каримова должны уходить с поста президента не в результате этого нецивилизованного метода, а посредством демократических и честных выборов. Они словно не сомневаются в том, что Каримов способен проводить такие выборы.

В коридорах Министерств иностранных дел «цивилизованных государств» не хотят слышать слово революция, потому, что оно напоминает им кровавый Андижан, с пулемётными очередями Каримова, а не Киев с фейерверками Ющенко.

Это слово напоминает им то, что они без зазрения совести отменили свои так называемые санкции диктаторскому режиму узбекского палача.

Мы обращаемся к слову революция в очень неудобный для нас момент.

Мы обращаемся к нему, когда интересы свободных наций не перекрещиваются с человеческими правами  угнетённых народов.

Когда принципы и мораль испытываются на прочность перед историей.

Когда скорлупа человеческой личности слезает с неё как в замедленной съёмке.

Когда лидером быть очень трудно. Даже на Западе, где политика вовсе не является борьбой между жизнью и смертью, как в в наших тоталитарных государствах.

Мы обращаемся к слову революция, несмотря;

на ледяное равнодушие мира на нашу трагедию,

на хихиканье лицемеров,

на предательства мнимых друзей,

на все невзгоды, скопившиеся за долгие годы гнёта.

Мы обращаемся к слову Революция, чтобы выйти из исторического оцепенения, чтобы проснуться от многолетнего летаргического сна, чтобы вырвать нашу страну из объятия Иблиса.

Да здравствует Революция!

Мухаммад  Салих
2007